Яков Брафман - Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.]
разрешение различных построек и наблюдение за оными;
заключение займов;
назначение постоянного контроля и временных ревизий над учреждениями и суммами;
открытие и закрытие частных молелен;
освобождение еврейских арестантов из полиции и других мест заключения;
административная расправа по преступлениям и проступкам и т. д.[172]
Абсолютно нет никакой возможности перечислить здесь все то, что ведает кагал как организующий и административный орган; оглавление актов, предпосланное 2-й части нашего исследования, дает читателю вернейшую и рельефнейшую картину разносторонней его деятельности.
Со своей стороны мы можем только сказать, что история государств и народов не дает нам указания на существование где и когда-либо общины, администрация которой проявляла бы больше насильственной заботливости об ее членах, чем кагал. Верный своей исторической миссии — заправлять еврейскою общиной, — кагал в своем диктаторстве доходит при этом до чудовищной регламентации жизни еврейского населения. Не желая до бесконечности расширять свой труд, мы не станем останавливаться на обращиках вторжения кагала в интимные супружеские отношения, равно как опустим такие случаи, как свидетельство кагала о причинах потери такой-то девушкою невинности, или факты самой грубой расправы с лицами, входившие в нежелательные кагалу связи и т. д. — что видно из ряда документов, изложенных во 2-й части этой книги; здесь мы ограничимся только указанием на несколько таких примеров, которые рельефно могут охарактеризовать административную деятельность кагала.
Одной из важнейших административных функций кагала является утайка настоящего числа душ еврейской общины[173].
Утайка от народных переписей является у евреев, так сказать, заветным обычаем, и лица, пропущенные по ревизии, следовательно, лишенные возможности приобретать законные виды[174] и документы, тем не менее, целыми массами свободно занимаются различного рода торговлею, ремеслами и другими промыслами, как это на практике существует в Северо- и Юго- Западных краях и во всех прочих местах еврейской оседлости.
Если мы обратимся к истории евреев, то нам не трудно будет убедиться, что властелины тех стран, в которых евреи поселились после падения их царства, не заботились о внутренней жизни новых своих подданных. Эту миссию они всегда возлагали на рош-голута (представителя евреев), которого властелины избирали для взимания с евреев поголовной дани.
Если же припомнить здесь, что требуемая властелинами дань определялась всегда числом душ еврейского населения, то станет понятно, почему рош-голута и подчиненные ему комитеты и чиновники, сочувствуя прежде всего своим собратьям[175], прибегали к утайке еврейского населения в списках, доставлявшихся ими высшим властям страны. Другого, более верного средства в этом отношении у них не было, да и быть не могло.
Этот порядок вещей, как крайне удобный, евреи переносили с собою из края в край, из государства в государство и сумели отстоять и сохранить, как увидим ниже, до настоящего времени почти в первобытной его форме.
В 1571 г. в Польше было уже весьма много евреев, но когда Сигизмунд-Август потребовал с каждой души обоего пола еврейского населения по одному тогдашнему злоту (1 р. 44 коп. 1870 г.) в годичную подать, то по переписи оказалось евреев всего только 16 589 душ обоего пола в целой стране[176]. О подобном же явлении рассказывает нам Чацкий: «По последней народной переписи (1772 г.), число еврейского населения в Польше и Литве доходит до 308 519 душ мужского пола, из многих источников я успел убедиться, что их надо было считать minimum 450 000»[177]. А Державин об утайке евреями своей численности говорит следующее:
«Жидов в Белоруссии числится, по последней ревизии, мужеского пола только 18 121 душа; что множество их прописанных (неучтенных — Прим. ЛВН), доказывается тем, что в губернском городе Витебске находится, кроме наемных, 700 еврейских домов, а числится ревизских душ с небольшим 500 мужеского пола; но в каждом однако дворе по 20 их найти можно; потому думаю, что скоро их найдется, как говорят здесь, более 100 000 мужеского одного полу»[178].
Самым рельефным образом рисуется эта особенная черта еврейской общественной жизни в таинственной обстановке, которою облекается самый процесс составления ревизской сказки, весьма ясно изображенный в нескольких кагальных постановлениях, трактующих именно об этом предмете.
В этих документах выражено, что дело ревизии требует крайней осторожности; поэтому члены, которые назначены для участия в ее составлении, обязаны предварительно подтвердить каноническою присягою, что они будут действовать в пользу кагала, что возникающие вопросы будут ими решаться не иначе как по общему совещанию всех членов, что они сами должны подписать эти сказки, не отказываться от этого и не возлагать этого дела на других. Наконец, в одном из документов говорится, что «при доставлении ревизской сказки по принадлежности требуется расход в 300 руб. сер.», расход этот понятно какой — взятка.
Для полного уяснения дела считаем нужным передать здесь, в буквальном переводе, присягу, которую давали члены еврейского общества, избранные для составления ревизской сказки.
«Присягаем пред Богом, бет-дином [судом] без хитрости и коварства и малейшего в мире отступления, что по делам нынешней ревизии мы обязаны заниматься с преданностью. Во время наших заседаний никто из нас не имеет права получить от частных лиц даже полушку [½ копейки] в свою пользу, что бы за это им оказать какую-нибудь услугу по делу ревизии. Еще сказано: в то время когда надобно будет подписать ревизскую сказку, мы не имеем права употребить какое бы то ни было средство или хитрость, чтобы возложить это дело на других лиц из наших представителей или шамошим [нотариусов]; когда один из наших представителей должен будет дать свою подпись, тогда мы все обязаны подписать, и как верно присягаем, так да поможет нам Бог, да прославится имя Его»[179].
Только после исполнения этой присяги — говорится в документах — член кагала имеет право входить в избу, в которой составляется ревизская сказка.
Понятно, что в деле честном излишни были бы эти предосторожности, а подписать ревизскую сказку, в которой нет утайки и неправильности, не составляло бы такого опасного шага, каким он является в упомянутых документах. Да, наконец, при самом доставлении ревизской сказки «в подлежащие места» (которые находились тут же, в г. Минске) не нужно было бы расхода в 300 рублей — сумма, которая в то время считалась очень значительной.
В настоящее время утайка подлинного числа евреев продолжается практиковаться в самых широких размерах, при посредстве еврейских сборщиков податей и казенных раввинов.
В докладе II отдела комиссии для составления Положения о всесословной воинской повинности в 1872 г., занимавшейся вопросом об учете населения, читаем следующие любопытные официальные сведения относительно евреев:
«Списки евреев ведутся в думах и магистратах по сведениям, доставляемым раввинами и сборщиками податей».
«С первого взгляда эти списки покажутся весьма удовлетворительными, но при внимательном рассмотрении оказывается, что доверять им положительно нельзя: во-первых, при составлении ревизских сказок население не делится на постоянно проживающих в известном месте и временно пребывающих в нем. При подвижности еврейского населения очевидно, что самые верные списки действительно приписанных к тому или другому городу или местечку не могут дать даже и приблизительного понятия о наличном числе евреев, проживающих в данной местности; во-вторых, даже и для приписного населения эти списки достоверностью не отличаются». Они составляются раввинами: «по показаниям раввинов, в свою очередь, достоверностью не отличаются»; «метрикам евреев доверять положительно невозможно: весьма многие из новорожденных совершенно не записываются [раввинами]; умершие не показываются намеренно, с целью запутать списки; о женском населении почти не имеется никаких сведений. Замечательно еще то, что евреи пользуются открыто весьма простыми способами для укрывания от переписи, а именно: переменою имен и прозвищ [фамилий] и переездами с места на место».
«По закону каждый еврей должен быть записан в список под известным номером и именем. Обыкновенно в списках он значится под другим именем, чем в действительности. Затем на одно и тоже имя, как показывают местные власти, существуют обыкновенно несколько человек, и кто из них именно внесен под этим названием в список, разобрать чрезвычайно трудно».
«Думы, в которых ведутся списки еврейскому населению, почти лишены средств вести их должным образом: они пользуются только показаниями раввинов; далее, имея в своем составе гласных из евреев же, обыкновенно пользующихся особым значением в городе, думы сами находятся под еврейским влиянием. Но относительно находящегося в городской черте, эти сведения еще могут иметь хотя какой-либо вид правды; что же касается местечкового населения, проживающего в уезде часто за 70 и более верст от города, думы не имеют положительно никаких средств для уличения раввинов в неправильности их показаний».
